Дерево и пень[СИ] - Антон Кулаков

— Отстань от нее! Животное.

Марк снова ударил Веронику ногой. Василиса бросилась между ним и ней. Марк застыл:

— Уйди. Без тебя я не смогу жить. Без тебя и Ванечки мне не жить.

— И ты поднимешь потом на меня руку? Для этого мне надо остаться? Чтобы потом ты сделал со мной то же самое???

— Нет! Нет! Нет!

Марк рывком ворвался в уборную, закрылся и застонал. Он слышал как Василиса вынесла лед, помогла Веронике, потом собрала ребенка и ушла из квартиры.

Он бы так и сидел в уборной, если бы в дверь не позвонили. Марк не хотел открывать. Но позвонили снова. Тогда он решил открыть… В дверях его ждала Виола:

— Марк… Что случилось?

Марк привлек ее к себе и обнял.

— Марк… Что с тобой?

— Я хочу тебя, — отозвался он и взял ее голову в руки. Он начал жадно целовать ее шею, ее губы, ее тело. Виола распустила ширинку его штанов и проникла в расположение его главного достоинства, которое начало наливаться кровью и увеличиваться, становясь все больше, сильнее и прочнее.

Они опустились на пол в прихожей, продолжая целовать друг друга. Марк проник в ее нижнее белье и стал ласкать языком ее розовое ущелье так что девушка застонала от блаженства…

…Марк лежал на полу в прихожей и держал в кулаке свою плоть совершая ритмичные движения вверх–вниз. Он задыхался от удовольствия и стонал. Белая мутная жидкость выплеснулась из плоти на немытый пол. В воздухе растворился сладковатый запах свежей спермы. Он медленно заполонял собой помещение превращая обычную прихожую в храм священной мастурбации. Марк продолжал движения и получал от это ни с чем не сравнимое экстатическое удовольствие. Такое удовольствие стоит очень и очень дорого. Следующий выброс жидкости пришелся на дверь в уборную. Марк опустился на корточки и начал слизывать ее с деревянного покрытия. Внутри него что–то клокотало. Раздавались стоны…

…Он довел Виолу до исступления. Она взяла его плоть себе в рот и загадочно улыбаясь начала энергичные движения, каждое из которых проваливалось в нутро его естества заставляя все фибры нервной системы страстно трепетать. Дрожание нервной системы соединилось в одно целое. Тряслось все. Нежно лаская и подергивая. Сладкая истома оргазмического восторга сковывала тело и пускало в пучину блаженства и наслаждения.

Оба находились на вершине человеческого удовольствия пока не упали на пол без сил…

…Марк лежал на полу и держал в кулаке свой детородный орган. Все стены прихожей были забрызганы спермой. Глаза Марка закатились от восторга. Рядом с собой он видел тело, которым мгновение назад овладел. И только в реальности можно было видеть, что это тело — всего лишь обычное одеяло…

В жизни Светы не было более счастливого дня до этого момента, когда ей передали кейс с деньгами на лечение Лехи. Весь месяц он находился в клинике под честное слово главного редактора газеты. Почти в аналогичных условиях, с чувством победительницы и в состоянии абсолютного счастья. Вот в окне показались корпуса наркологического диспансера. Вокруг асфальтированной аллеи, проложенной в центре большого лесопарка, склонялись высокие сосны, и небольшие кустарники. Сквозь их листву проникал солнечный свет — листья фильтровали его, отделяя и рассеивая в разные стороны. В этот момент корпуса центра не казались Свете столь мрачными и отталкивающими. Хотя в прошлый приезд она оказалась здесь в пасмурную погоду — и, скорее всего, — это и стало причиной ее мнения об этом здании. Сейчас оно было приятным, под лучами этого солнца.

В приемной ее никто не встретил. Это даже показалось ей очень странным, но, в любом случае, она знала куда ей идти, пропуск был с собой и беспокоиться об отсутствии встречающего не было никакого резона.

Света прошла через просторный холл, ажурный потолок которого опирался на массивные колонны в классическом стиле. Оказавшись в лифте она нажала кнопку четвертого этажа. Мягко прошуршав по шахте он поднялся и бесшумно открыл свои двери.

Света ступила на натертый до блеска паркет и пошла к палате, где последний месяц жил Леха. Она шла и думала о том какие блестящие времена наступят, когда она, наконец–то, вылечит своего возлюбленного от наркомании, он станет знаменитым певцом, популярнее всяких Гоманов и Колдунов…

Такого рода мысли крутились в ее голове до того мига когда она вошла в палату и увидела… это.

Леха стоял на четвереньках перед столом и через нос втягивал в себя белый порошок… Света похолодела — ей стало страшно. Она некоторое время пыталась переваривать увиденное. Потом она поняла:

— Что все это значит? — вырвалось у нее.

— А что такого? — Леха обернулся. Первый шок у него прошел и дальше он уже в наглую попер против Светы, — и что с того? Деньги принесла? Мне товар за месяц оплатить надо. Столько дури я еще нигде не употреблял. И при том столь высочайшего качества.

Света так и застыла на пороге и крепко вцепилась в чемодан с деньгами.

— Давай сюда чемодан, — грубо сказал Леха.

— Нет. Их собирали на лечение, а не на оплату драгдилера…, — Света сорвалась на рыдания, — ты меня больше никогда не увидишь, — закричала она и выбежала из палаты.

Леха громко засмеялся. Потом присел на диван и понял, что крупно влип. Так как деньги ему все таки нужны — причем помимо лечения надо платить за дурь. А денег нет.

Света пробежала по ажурному холлу и выскочила на улицу. Ее такси, как и было оговорено, ожидало ее у входа. Она вскочила на переднее сидение и сказала:

— На Смоленский вокзал. И живо.

Света крепко держала в руках чемодан. Уж теперь то она знала что воспользуется деньгами так как надо и никаких наркоманов она спасать не будет. Слава богу, контролировать свои чувства она сможет и так, без посторонней помощи и поддержки. И не надо говорить, что совершается кража — этого тупого мальчика не надо спасать от него самого, ибо ему это попросту не нужно. Если уж даже в центре он нашел себе кокаинчик…

Такси прибыло на вокзал. Света расплатилась и скрылась за стеклянными дверями вокзала. Купила себе билет до Киева и через два часа скоростной поезд уже мчал ее на юг подальше от Озерска и подальше от Лехи… В этот момент Света услышала звонок колокольчика. Он разливался переливами по залам вокзала и проникал в уши пассажиров поднимая настроение и настраивая на странный пессимистичный лад. Этот колокольчик звонил не радостно. Точнее это была странная радость. Радость того, что все будет хорошо. Но от того что будет хорошо всем станет только хуже. Света не поняла этого. Ей не совсем ясно как какой–то дурацкий колокольчик может изменить всю ситуацию и выправить проблему. Колокольчик вынес свой приговор Свете и ей было некуда от него деваться. Она дала себе честное слово никогда не возвращаться в Озерск. А колокольчик ей как бы намекал — на зарекайся — у тебя еще остались нерешенные дела.

… А тем временем, вода, вышедшая из грунтовых источников болот за озером Дго продолжала крошить обшивку туннеля второй линии озерского метро с тем, чтобы сотворить новую страшную трагедию большого города…

16. ТРЕТИЙ ЗВОНОК

Трое смотрели в глаза друг другу. Паузы не было — всего какие–то три секунды с того момента, как вооруженная и взбешенная Елизавета ворвалась в палату и направила свой пистолет на Вику. Она, возможно, и не осознавала целиком, что ее игра полностью проиграна и осталось только сдать фигуры и подать свои руки под наручники. Это все потенциальные действия, ожидавшие женщину в ближайшем будущем. Елизавета была в ярости и готовилась к выстрелу.

— Довольно убивать, мама, — сказал Александр, — лучше попроси у Вики прощения. Мы оба перед ней виноваты!

— Молчи, Иуда, я ни перед кем ни в чем не виновата, — отозвалась Елизавета, — и я никого не убивала… или ты тоже отрекся от меня?

— Ты убьешь ее как Изольду? — вопрошал к матери сын.

— Саш! Довольно! — вступила в перепалку Вика, — пусть стреляет. Здесь она уже не отвертится — ее вот вот арестуют.

— Тварь! Неблагодарная сволочь, — в горле у свекрови клокотала ненависть, глаза наливались кровью, как два спелых яблока…

Она бы убила Вику, если бы в этот момент в палате не появился санитар, который, увидев вооруженную женщину, поднял шум. В палату прибежали охранники, вызвали милицию. Елизавета подбежала к Вике, схватила ее сзади за волосы и приставила к ее виску дуло пистолета.

— Вот и конец, — шипела окончательно свихнувшаяся женщина, — я убью тебя, но сначала спасусь сама!

— Господи, как ты думаешь это сделать? — удивилась Вика.

— А ты теперь моя заложница!

— Ты совсем с ума сошла? Ты же не сможешь оправдаться, у тебя не останется смягчающих обстоятельств для суда.

— Не останется, и черт с ними!